Просмотр

Материал из Cheops.The encyclopedia.

У вас нет прав на выполнение этой операции по следующей причине:

Вы можете просмотреть и скопировать исходный текст этой страницы:

<seo title="1864г Чарльз Пьяцци Смит. «Наши исследования Большой Пирамиды» (отрывок)" metadescription="Во времена средневековья было утеряно даже то, что в свое время знали Греция и Рим, а Пирамида засыпалась песками ураганов пустыни. В это время калиф Аль-Мамун, обладавший пытливым складом ума как и его отец, Гарун Аль-Рашид из «Сказок 1001 ночи», но интересовавшийся более высокими вещами" /> '''Чарльз Пьяцци Смит, «Наши исследования Большой Пирамиды», Лондон, 1864:''' ... '''Изучение содержимого Большой Пирамиды средневековыми арабами.''' Во времена средневековья было утеряно даже то, что в свое время знали Греция и Рим, а Пирамида засыпалась песками ураганов пустыни. В это время калиф Аль-Мамун, обладавший пытливым складом ума как и его отец, Гарун Аль-Рашид из «Сказок 1001 ночи», но интересовавшийся более высокими вещами – (он действительно, как говорил Гиббон, был монархом редкой учености, «имел постоянное и усердное побуждение изучать поучительные тексты, и кто не только приказал перевести тома греческих мудрецов на арабский язык, но мог со знанием дела и скромностью помочь при переводе и обсуждении изученного), когда этот академик своего времени в 820г.н.э. двигался из Багдада в Каир, желая проникнуть в Большую Пирамиду, имел место только очень неясный слух о предпочтительности для этой попытки скорее северной стороны, чем любой другой. Аль-Мамуна, тогдашнего богоизбранного правителя исламского мира, придворные в своих дифирамбах восхваляли почти как бога. Ежедневно изобретая для него несколько новых удовольствий, они не могли вручить ему только Большую Пирамиду. Однако, подражая очаровательным багдадским историям и на основе коптских преданий из в то время неисчислимых египетских монастырей, они предоставили великолепную картину внутреннего содержимого Пирамиды; а также поразительную хронологию это могущественного и таинственного артефакта строителей, блистающего перед глазами всего Каира, скрывающего свое содержимое вопреки миру и времени. При описании этих вещей большинство рассказчиков было полно решимости включить в описание все мыслимые сокровища. Много раз утверждали, что там все сокровища «Шеддада бен Ада» (Sheddad Ben Ad), великого допотопного царя земли со всеми его лекарствами и всеми его науками. Другие придерживались мнения, что царь-строитель был никем иным, как Суридом ибн Шалуком (Saurid Ibn Salhouk), намного более великим, чем первый; и, продолжая, они указали еще много второстепенных подробностей, некоторые из которых представляют интерес и в настоящее время, как доказательство того, что среди арабов-египтян более 1000 лет назад Пирамиды Гизы и в первую очередь главная пирамида были значительно более известны по сравнению с другими пирамидами объединенного Египта; и если на некоторую пирамиду ссылаются после Большой Пирамиды (всегда бывшей популярной и любимой, известной в то время как Восточная Пирамида), то эта некоторая пирамида – вторая в Гизе под названием Западная Пирамида; или третья, известная как Цветная Пирамида с намеком на ее красный гранит в отличие от белого известняка облицовки двух других; кроме того, из-за их близких, но ни в коем случае не равных, размеров, их часто упоминают под ласковым названием «пара». Но о том, что было в то время главной целью Аль-Мамуна, что должно было быть найдено в каждой из трех Пирамид, очень точно свидетельствует Ибн Абд ал Хакам (Ibn Abd Alkokm); согласно этому наиболее детализированному свидетельству, первобытный царь Сурид (Saurid) в них разместился и безопасно укрылся; хотя в настоящее время никто не знает, где он нашел место в небольшом внутреннем пространстве Пирамиды или всех Пирамид. «В Западной Пирамиде тридцать хранилищ в изобилии заполнены богатой посудой, украшенной драгоценными камнями, и железными инструментами, и сосудами со всего мира, и оружием, которое не ржавеет, и стеклом, которое гнется, но не ломается, и неизвестными заклинаниями, и несколькими видами одиночных и двойных alakakirs (волшебных драгоценных камней), и смертельными ядами, и другими вещами.» «Он также поместил в разные места Восточной Пирамиды знания о небесных сферах и звездах и о том, что ими управляет, и благовония, которые он использовал, и книги об этих вещах. «И в Цветную Пирамиду он поместил писания жрецов на пластинах из черного мрамора, и с каждым жрецом книгу, в которой были описаны чудеса его профессии, его деяния и его сущность; и что случилось в его время, и что было и будет с начала времен и до их конца. «Он приставил к каждой Пирамиде хранителя; хранитель Западной пирамиды был мраморной статуей, стоял вертикально с копьем, его голову обвивала змея. Того, кто приблизился к нему, змея наносила ему удар, обвивалась вокруг горла, убивала, затем возвращалась на свое место. Он поставил хранителем Восточной пирамиды идола из черного агата, с открытыми и сияющими глазами, восседающего на троне, с копьем; когда кто-нибудь приближался к ней, ему слышался голос, который лишал его чувств, его лицо становилось бессмысленным, он замирал до тех пор, пока не умирал. «Он приставил к Цветной Пирамиде хранителем каменную статую, названную албат (albut), сидящую; того, кто приближался к ней, она захватывала и не отпускала от себя до тех пор, пока он не умирал» Некоторые из этих подробностей, конечно, не обнадеживали; тогда другие рассказчики внесли уточнения и описали «три мраморных столба в Большой Пирамиде, несущих изображения трех птиц в пламени огня неисчислимых разновидностей и неисчислимого количества драгоценных камней. На первом столбе располагалась фигура голубя, сделанная из красивого и бесценного зеленого камня; на втором ястреб из желтого камня; на третьем изображение петуха из красного камня, чьи глаза освещали все место. После перемещения ястреба поднималась гигантская дверь, расположенная напротив, составленная из красиво соединенных больших мраморных блоков, с начертанными неизвестными письменами из золота; и такая же удивительная связь была между другими изображениями и их дверями.» Захватывающие чудеса, конечно, находятся среди этих удивительных врат; но что побудило нас извлечь из забвения на свет эти сказания Арабов? В Египте они все еще довольно серьезно верят в колдовство, Джиннов или Духов удивительного вида; и насколько более верили во времена сына Гаруна Аль-Рашида, и когда Большая Пирамида была крепко запечатанной загадкой старины? Поэтому установить, что же действительно скрывалось в ней, в то время было, очевидно, весьма важным и перспективным занятием; и почему бы не сделать это молодому калифу Аль-Мамуну? '''Калиф Аль-Мамун бросается на Северную Грань Большой Пирамиды.''' Он сделал это, и начал с направления своих мусульманских рабочих на середину северной грани; основатели Большой Пирамиды, говорит сэр Гарднер Вилкинсон (Gardner Wilkinson), как будто предвидели это, поместив вход не посередине грани, а на двадцать четыре фута восточнее. Поэтому тяжел был труд этих рабочих, использующих примитивные инструменты того варварского времени, работающих с камнем в том месте почти столь же твердым, как скала. И скоро они начали выкрикивать: «Открыть эту поразительную Пирамиду?! Это невозможно сделать!» Но калиф только ответил: «Я это сделаю, несомненно.» Таким образом, его соратники должны были по необходимости нескончаемо трудиться и ночью, и днем. Неделя за неделей, затем месяцы прошли в этих трудах; продвижение, хотя и медленное, упорно продолжалось, пока они не проникли не меньше, чем на сто футов в глубину от входа. Но к тому времени они полностью измотались, от напряженного и до настоящего времени бесплодного труда впали в отчаяние, и некоторые из них рисковали напоминать несомненно более правильные рассказы о древнем царе, который вычислил, что для разрушения одной из Пирамид будет недостаточно всего богатсва Египта того времени. Эти ворчащие последователи Магомета дошли до почти открыто непослушания, когда однажды, во время их очередного совещания они услышали падение большого камня в каком-то пустом пространстве не далее, чем в нескольких футах от них! Падение этого особенного камня, кажется, было почти случайностью, которая была больше, чем случайность. Они немедленно и энергично поспешили в направлении странного звука; снова и снова они использовали молотки, огонь и уксус, пока не пробились через стену и не ворвались, как они говорили, в «чрезвычайно темный, ужасного вида, и труднопроходимый» полый проход в том месте, откуда произошел звук. Это был тот же самый, или истинный входной проход Пирамиды, по которому древние Римляне, если это были они, а также Персы и Египтяне, возможно проходили вверх и вниз при их посещениях Подземной Камеры с ее неоконченным, недорубленным полом. Привычно и просто использовался этот входной проход, чтобы предстать перед этими древностями, но теперь он открылся перед другой расой и другой религией, со своим главным секретом, раскрытым впервые со дня создания. Большой, пригнанный к углам камень, который целую вечность образовывал гладкую и полированную часть потолка наклонного узкого прохода, совершенно неотличимую от любой другой части всей плоскости, валялся на полу перед их глазами и показал, что здесь из нисходящего к югу прямо поднимается другой проход! (См. Часть VIII). Но этот восходящий проход был закрыт, притом заслонка, сделанная из нескольких свисающих гранитных блоков прямоугольной клиновидной формы, или, скорее, скользнувших вниз и застрявших неподвижно сверху. Разбить их на части и вытащить обломки в условиях ограниченного малого пространства прохода было совершенно невозможно; тогда мрачная команда арабов-мусульман отклонилась вбок или вокруг на запад через более слабую каменную кладку (огромная выемка все еще видна), и затем обратно к возрастающему проходу в месте за потрясающе твердой гранитной преградой. Они не потратили время впустую, там, выше заслонок они обнаружили, что восходящий проход заполнен только известняком; пробивая очень большое отверстие в каменной кладке рядом, они эффективно применяли свои инструменты к длинным более слабым блокам, заполнявшим это отверстие. Но с такой же скоростью, с какой они разбивали и вытаскивали части блока в этом странном возрастающем проходе, другие блоки, расположенные выше него, то есть выше выдолбленного пространства, скользили сверху вниз и полностью заполняли объем этого пространства, и все, что должно было быть проходом для передвижения человека, заполнялось твердым камнем. Однако, для рабочих никакого облегчения. Повелитель верующих присутствует и настаивает, что невзирая на число каменных блоков, опускающихся из таинственного резервуара, его люди должны долбить их один за другим, разбивать их на маленькие куски, до тех пор, пока они не закончатся. Так люди изнуряются, но работа идет; и наконец объявляют, что восходящий проход, начинающийся выше заслонок, освобожден от преград и готов для пробы. Слава Аллаху, вопили ни, сокровища Большой Пирамиды, запечатанные с невероятных времен могущественного Ибн Шалука, неоскверненные, как это всегда считалось, глазом смертного в течение трех тысяч лет, лежат перед ними полностью в их власти. И они ринулись, бородатая команда, жаждущая обещанного богатства. Они должны были проползти не менее 110 футов по крутой наклонной поверхности, скрючившись, с прижатыми к подбородку руками и коленями, через проход из по-царски отполированного известняка высотой лишь 47 дюймов и 41 дюйм шириной, с низко горящими факелами. Внезапно они проникают в длинную высокую галерею, в семь раз более высокую, чем проход, но темную, как ночь; продолжающую подниматься под странным крутым углом и ведущую дальше, еще дальше, в сокровенное сердце тьмы, заключенное в этой горе из камня. Пред ними, на уровне входа туда, другой низкий проход; по правую руку (см. часть XIII) зев черного, зловещего вида колодца, 140 футов глубиной, не достигающего воды, но еще более темного; а вперед и вверх простирается великолепная галерея или семикратный зал, ведущая их к овладению сокровищами великих допотопной земли. Путь был, конечно, узкий – шириной только 6 футов, включая пол 3 фута, но 28 футов высотой, с трудом освещаемый их дымным светом; и всюду циклопические мрамороподобные камни, отполированные и блестящие. (См. разделы VIII, XL, XII). Это, конечно, должно было быть прямой дорогой к благосостоянию и богатству. Ее длинная лента пола, поднимающаяся под углом 26о, требовала от решительных мародеров с их мерцающим светом факелов проделать опасный и скользкий путь длиной более 150 футов; затем затрудняющая подъем трехфутовая ступень; затем низкий дверной проем, склоняющий ниже их головы; затем свисающие заслонки, чтобы миновать которые нужно покорно ползти; затем другой низкий дверной проем, окруженный с обеих сторон, сверху и снизу ужасными мрачными блоками красного гранита; но затем они без преград и помех очутились в главной палате, которая была и все еще является венцом всего внутреннего пространства Большой Пирамиды; той, из-за которой, для которой и ради которой, согласно всем последующим авторам, каких бы различных теоретических воззрений они ни придерживались, и была построена Большая Пирамида. (См. часть XI). И что они находят там, эти доведенные до бешенства мусульмане, процессия калифа Аль-Мамуна? Прекрасные аристократические апартаменты, теперь называемые Палатой Царя, 34 фута длиной, 17 шириной и 19 высотой целиком из полированного красного гранита, стены, пол и потолок составлены из блоков, соединенных так искусно, что шов едва виден при самом близком осмотре. Да, да, без сомнения, прекрасно и богато построенное помещение, но что оно содержит? Какое сокровище? Сокровище! Да, действительно, где серебро и золото, драгоценности, лекарства и оружие? Эти фанатики дико озираются, но ничего не видят, нигде ни одного дирхема. Они раздувают свои факелы и снова и снова направляют их к каждой части этого красностенного твердого, как скала зала, но безуспешно. Пустота, только мощные блоки из чистого полированного красного гранита глядят на них с каждой стороны. Помещение пусто, с такой же отделкой, как и сейчас; и, согласно замыслу его основателей, совершенно готово к посетителям, так долго ожидаемым, так долго задерживающимся. Но большие умы, которые теперь этим занимаются, находят все это бессодержательным; и заявляют, что для них в этом помещении от начала и до конца ничего нет; ничего, кроме пустого каменного ящика без крышки. Калиф Аль-Мамун был ошеломлен. Он достиг конечной части Большой Пирамиды, которой он так долго желал овладеть; и при том, что он сделал это штурмом, не нашел абсолютно ничего, что он мог бы использовать или в чем бы видел какой-нибудь смысл. Хотя и будучи Повелителем Правоверных, он потерпел значительное поражение, и его люди стали шептаться против него; и восклицали, преимущественно добродетельными фразами религиозного покаяния, о собственной пустой трате времени, а затем и о чьей-то измене и предательстве. Но Аль-Мамун был калифом, платежеспособным восточным правителем; он захоронил крупную денежную сумму, тайно полученную из его казначейства, в определенном месте. На следующий день он заставил работников рыть точно в этом месте, и вот! хотя они лишь раскапывали каменную кладку Пирамиды так же, как это делали в течение многих предыдущих дней, в этот день они все же нашли золотое сокровище; «и калиф приказал, чтобы это было посчитано, и смотрите! Это была точная сумма, которая была издержана при работах, ни больше, ни меньше. И калиф был удивлен и сказал, что не может понять, как древние цари Пирамиды, возможно еще до Потопа, точно знали, сколько денег он израсходует на свое предприятие, и он пребывал в недоумении». Но, поскольку рабочим заплатили за их труд, их не заботило, чьим золотом им заплатили, и пока они получали свою заработную плату, они не жаловались. Что же касается Калифа, то он возвратился домой, в свой родной город, размышляя о случившихся замечательных событиях; и Палата Короля, и «гранитный ящик без крышки» более его не занимали. Поэты Каира еще раз настроили свои лютни и восславили открытия их ученого патрона в гранитном ящике без крышки. Согласно некоторым из них, мертвец в золотом нагруднике, с изумрудной вазой толщиной в ногу, и «карбункулом, сияющим, как дневной свет, и бесценным мечом длиной 7 пядей, в кольчуге длиной 12 пядей» (все это очень отличается от типичной египетской мумии), вознаградили его усилия; хотя другие утверждали, что ящик действительно был заполнен до краев чеканным золотом «в очень больших монетах»; в то время как на крышке, которой, как говорили другие, там не было и которую в настоящее время мы не видим, была надпись арабскими буквами «Абу Амад построил эту Пирамиду за 1000 дней». Но далее ничего важного фактически не было сделано, поскольку люди придерживались мнения, что, несмотря на поэтов, это место абсолютно ничего не стоящее, и эта область более бесполезна, чем сама пустыня для жаждущего. Однако путь, когда-то открытый Аль-Мамуном, стал доступен всем; и «мужчины действительно проникали туда», говорит один из правдивейших летописцев тех времен, «много лет, и спускались вниз по скользкому проходу, который находился там»; но без какого-либо результата, кроме «и некоторые из них вышли невредимыми, другие умерли». Оригинальный текст: '''С. Piazzi Smyth, «OUR INHERITANCE IN THE GREAT PYRAMID» (London, 1874), р.79-89:''' Medieval Arabian Learning on the Interior of the Great Pyramids. In the course of the dark ages, even what Greece and Rome once knew, was lost, besides the Pyramid being assailed by driving storms of desert sand. Hence, when the Caliph al Mamoun, a Caliph with an inquiring turn of mind, like his father Haroun al Raschid, of the «Arabian Nights», but attending to higher things - (indeed, he was said by Gibbon to have been a prince of rare learning, «continually exhorting his subjects in excelsior vein assiduously to peruse instructive writings, and who not only commanded the volumes of Grecian sages to be translated into Arabic, but could assist with pleasure and modesty at the assemblies and disputations of the learned») when this British Association genius of his day then, coming down from Bagdad to Cairo, desired to enter the Great Pyramid, a.d. 820, there was only a very indistinct rumour to guide him towards trying the northern, rather than any other, side. But Al Mamoun, the then Prophet-descended ruler of the Mohammedan world, was likewise flattered almost as a god in the rhapsodies of his court poets. They, inventing some new pleasure for him every day, could only not give him the Great Pyramid itself. Emulating, however, on a basis of Coptic tradition derived from the then innumerable Egyptian monasteries, the enchanted tales of Bagdad, they drew gorgeous pictures of the contents of the Pyramid's interior; as well as of the astounding history of that mighty and mysterious triangular masonic fact, so patent as to its exterior in the eyes of all Cairo, so recluse as to its interior against both the world and time. In describing these matters, most of the reciters seemed only intent on putting in everything of value they could possibly think of. All the treasures of «Sheddad Ben Ad», the great antediluvian king of the earth, with all his medicines and all his sciences, they declared were there, told over and over again. Others, though, were positive that the founder-king was no other than Saurid Ibn Salhouk, a far greater one than the other; and these last gave many more minute particulars: some of which are at least interesting to us in the present day, as proving that amongst the Egypto-Arabians of more than 1,000 years ago, the Jeezeh Pyramids, headed by the grand one, enjoyed a pre-eminence of fame vastly before all the other Pyramids of Egypt put together ; and that if any other is alluded to after the Great Pyramid (which has always been the notable and favourite one, and chiefly was known then as the East Pyramid), it is either the second one at Jeezeh, under the name of the West Pyramid; or the third one, distinguished as the Coloured Pyramid, in allusion to its red granite, compared with the white limestone casings of the other two; which, moreover, from their more near, but by no means exact, equality of size, went frequently under the affectionate designation of «the pair». But what seemed more to the purpose of Al Mamoun at the time, was the very exact report of Ibn Abd Alkokm, as to what was then still to be found in each of these three Pyramids; for this was what, according to that most detailed author, the primeval King Saurid had put into them and safely locked up; though where in the scanty hollow interior of any, or all, of the Pyramids, he could have found space for so much, is more than any one now knows. «In the Western Pyramid, thirty treasuries, filled with store of riches and utensils, and with signatures made of precious stones, and with instruments of iron, and vessels of earth, and with arms which rust not, and with glass which might be bended and yet not broken, and with strange spells, and with several kinds of alakakirs (magical precious stones), single and double, and with deadly poisons, and with other things besides. «He made also in the East Pyramid divers celestial spheres and stars, and what they severally operate in their aspects, and the perfumes which are to be used to them, and the books which treat of these matters. «He put also into the Coloured Pyramid the commentaries of the priests in chests of black marble, and with every priest a book, in which the wonders of his profession, and of his actions, and of his nature were written; and what was done in his time, and what is and what shall be from the beginning of time to the end of it. «He placed in every Pyramid a treasurer; the treasurer of the Westerly Pyramid was a statue of marble stone, standing upright with a lance, and upon his head a serpent wreathed. He that came near it, and stood still, the serpent bit him of one side, and wreathing round about his throat, and killing him, returned to his place. He made the treasurer of the East Pyramid an idol of black agate, his eyes open and shining, sitting on a throne with a lance; when any looked upon him, he heard on one side of him a voice which took away his sense, so that he fell prostrate upon his face, and ceased not, till he died. «He made the treasurer of the Coloured Pyramid a statue of stone, called albut, sitting; he which looked towards it was drawn by the statue, till he stuck to it, and could not be separated from it till such time as he died.» Some of these features were certainly not encouraging; but then they were qualified by other tale-reciters, who described «three marble columns in the Great Pyramid, supporting the images of three birds in flames of fire of precious stones beyond all value and all number. Upon the first column was the figure of a dove, formed of a beautiful and priceless green stone; upon the second, that of a hawk, of yellow stone; and upon the third, the image of a cock, of red stone, whose eyes enlightened all the place. Upon moving the hawk, a gigantic door which was opposite, composed of great marble slabs, beautifully put together, and inscribed with unknown characters in letters of gold, was raised; and the same surprising connection existed between the other images and their doors.» Exciting wonders, of course, appeared beyond those strange portals; but what need we to disentomb these Arabian romances further? In Egypt they believe pretty seriously in enchantments and Jinn or Genii of marvellous proportions still; how much more then in the days of the son of Haroun al Raschid, and when the Great Pyramid was a mystery of old, fast sealed? To ascertain, therefore, what really existed inside it then, was evidently a very definite and promising sort of labour; and why should not the young Caliph Al Mamoun undertake it? '''Caliph Al Mamoun attacks the Northern Flank of the Great Pyramid.''' He did so, and directed his Mohammedan workmen to begin at the middle of the northern side; precisely, says Sir Gardner Wilkinson, as the founders of the Great Pyramid had foreseen, when they placed the entrance, not in the middle of that side, but twenty-four feet away to the east. Hard work, therefore, was it to these masons, quarrying with the crude instruments of that barbarous time, into stone work as solid almost, at that place, as the side of a hill. They soon indeed began to cry out, «Open that wonderful Pyramid! It could not possibly be done!» But the Caliph only replied, «I will have it most certainly done.» So his followers perforce had to quarry on unceasingly by night and by day. Weeks after weeks, and months too, were consumed in these toilsome exertions; the progress, however, though slow, was so persevering that they had penetrated at length to no less than one hundred feet in depth from the entrance. But by that time becoming thoroughly exhausted, and beginning again to despair of the hard and hitherto fruitless labour, some of them ventured to remember certain improving tales of an old king, who had found on a calculation, that all the wealth of Egypt in his time would not enable him to destroy one of the Pyramids. These murmuring disciples of the Arabian prophet were thus almost becoming openly rebellious, when one day, in the midst of their various counsel, they heard a great stone evidently fall in some hollow space, within no more than a few feet from them! In the fall of that particular stone there almost seems to have been an accident that was more than an accident. Energetically they instantly pushed on in the direction of the strange noise; hammers, and fire, and vinegar being employed again and again, until, breaking through a wall surface, they burst into the hollow way, «exceeding dark, dreadful to look at, and difficult to pass,» they said at first, where the sound had occurred. It was the same hollow way, or properly the Pyramid's entrance passage, where the Romans of old, and if they, also Greeks, Persians, and Egyptians, must have passed up and down in their visits to the subterranean chamber and its unfinished, unquarried out, floor. Tame and simple used that entrance passage to appear to those ancients, but now it stood before another race, and another religion, with its chief leading secret, for the first time since its foundation, nakedly exposed. A large angular-fitting stone that had made for ages a smooth and polished portion of the ceiling of the inclined and narrow passage, quite undistinguishable from any other part of the whole course, had now dropped on to the floor before their eyes, and revealed that there was, at and in that point of the ceiling, another passage, clearly ascending towards the south, out of this descending one! (See Plate VIII.) But that ascending passage was closed, for all that, by a granite portcullis, formed by a series of huge granite plugs of square wedge-like shape dropped in, or rather slided down and jammed immovably, from above. To break them in pieces within the confined entrance passage space, and pull out the fragments there, was entirely out of the question; so the grim crew of Saracen Mussulmans broke away sideways or round about to the west through the smaller masonry, and so up again (by a huge chasm still to be seen) to the new ascending passage, at a point past the terrific hardness of its lower granite obstruction. They did up there, or at an elevation above and position beyond the portcullis, find the filling material of the ascending passage only limestone; so making themselves a very great hole in the masonry alongside, they there wielded their tools with energy on the long fair blocks which filled that passage-way. But as fast as they broke up and pulled out the pieces of one of the blocks in this strange ascending passage, other blocks above it, also of a bore just to fill its full dimensions, slided down from above, and still what should be the passage for human locomotion was solid stone filling. No help, however, for the workmen. The Commander of the Faithful is present, and insists that, whatever the number of stone plugs still to come down from the mysterious reservoir, his men shall hammer and hammer them, one after the other, and bit by bit to little pieces, until they do at last come to the end of them. So the people tire, but the work goes on; and at last the ascending passage beginning just above the granite portcullis, is announced to be free from obstruction and ready for essay. Then, by Allah, they shouted, the treasures of the Great Pyramid, sealed up from the fabulous times of the mighty Ibn Salhouk, and undesecrated, as it was long supposed, by mortal eye during three thousand years, lay full in their grasp before them. On they rushed, that bearded crew, thirsting for the promised wealth. Up no less than 110 feet of the steep incline, crouched hands and knees and chin together, through a passage of royally-polished limestone, but only 47 inches in height and 41 in breadth, they had painfully to crawl, with their torches burning low. Then suddenly they emerge into a long tall gallery, of seven times the passage height, but all black as night; still ascending though at the strange steep angle, and reaching away farther and still more far into the very inmost heart of darkness of this imprisoning mountain of stone. In front of them, at first entering here, and on the level, se anothet low passage; on their right hand (see Plate XIII.) a black, ominous-looking well's mouth, more than 140 feet deep, and not reaching water but only lower darkness even then; while onwards and above them, a continuation of the glorious gallery or hall of seven times, leading them up to the possession of all the treasures of the great ones of the antediluvian earth. Narrow, certainly, was the way—only 6 feet broad anywhere, and contracted to 3 feet at the floor - but 28 feet high, or almost above the power of their smoky lights to illuminate; and of polished, glistering, marble-like, Cyclopean stone throughout. (See Plates VIII, XL, and XII.) That must surely be the high-road to fortune and wealth. Up and up its long ascending floor-line, ascending at an angle of 26°, these determined marauders, with their lurid fire-lights, had to push their dangerous and slippery way for 150 feet more; then an obstructing three-foot step to climb over; next a low doorway to bow their heads beneath; then a hanging portcullis to pass, almost to creep under, most submissively; then another low doorway in awful blocks of frowning red granite both on either side and above and below; but after that they leapt without further let or hindrance at once into the grand chamber, which was, and is still, the conclusion of everything forming the Great Pyramid's interior; the chamber to which, and for which, and towards which, according to every subsequent writer, in whatever other theoretical point he may differ from his fellows, the whole Great Pyramid was built. (See Plate XI.) And what find they there, those maddened Muslim in Caliph Al Mamoun's train? A right noble apartment, now called the King's Chamber, 34 feet long, 17 broad, and 19 high, of polished red granite throughout, both walls, floor, and ceiling; in blocks squared and true, and put together with such exquisite skill that the joints are barely discernible to the closest inspection. Ay, ay, no doubt a well-built room, and a handsome one too; but what does it contain ? What is the treasure? The treasure! yes indeed, where are the silver and the gold, the jewels, medicines, and arms? These fanatics look wildly around them, but can see nothing, not a single dirhem anywhere. They trim their torches, and carry them again and again to every part of that red-walled, flinty hall, but without any better success. Nought but pure, polished red granite, in mighty slabs, looks upon them from every side. The room is clean, garnished too, as it were; and, according to the ideas of its founders, complete and perfectly ready for its visitors, so long expected, so long delayed. But the gross minds who occupy it now, find it all barren; and declare that there is nothing whatever for them, in the whole extent of the apartment from one end to another ; nothing except an empty stone chest without a lid. The Caliph Al Mamoun was thunderstruck. He had arrived at the very ultimate part of the Great Pyramid he had so long desired to take possession of; and had now, on carrying it by storm, found absolutely nothing that he could make any use of, or saw any value in. So being signally defeated, though a Commander of the Faithful, his people began muttering against him; and to exclaim, too, in most virtuous phrases of religious repentance upon both their own waste of time, and the treason and treachery of some one. But Al Mamoun was a Caliph of the able day of Eastern rulers; so he had a large sum of money secretly brought from his treasury and buried by night in a certain spot. Next day he caused the men to dig precisely there, and behold! although they were only digging in the Pyramid masonry just as they had been doing during so many previous days, yet on this day they found a treasure of gold; «and the Caliph ordered it to be counted, and lo! it was the exact sum that had been incurred in the works, neither more nor less. And the Caliph was astonished, and said he could not understand how the kings of the Pyramid of old, before the Deluge, could have known exactly how much money he would have expended in his undertaking, and he was lost in surprise.» But as the workmen got paid for their labour, and cared not whose gold they were paid with so long as they did get their wage, they ceased their complaints. While as for the Caliph, he returned to his city home, musing on the wonderful events that had happened; and both the King's Chamber and the «granite chest without a lid» were troubled by him no more. The poets of El Kahireh did indeed tune their lutes once again, and celebrate their learned patron's discoveries in that lidless box of granite. According to some of them, a dead man with a breast-plate of gold, and an emerald vase a foot in diameter, and «a carbuncle which shone with a light like the light of day, and a sword of inestimable value and 7 spans long, with a coat of mail 12 spans in length» (all of them very unlike an Egyptian mummy of the usual type), rewarded his exertions; though, according to others, the chest was really crammed to the brim with coined gold «in very large pieces»; while on the cover, which others again maintained was not there then and is certainly not to be seen now, was written in Arabic characters, «Abou Amad built this Pyramid in 1,000 days.» But nothing further of importance was actually done in a cause which men began now to deem, in spite of their poets, to be absolutely worthless, and in a region more profitless to all mere sensualists than the desert itself. The way of approach, however, once opened by Al Mamoun, remained then free to all; and «men did enter it,» says one of the honestest chroniclers of that day, «for many years, and descended by the slippery passage which is in it»; but with no other result than this, «that some of them came out safe and others died.» ... ''Источник: Piazzi Smyth, Our Inheritance in the Great Pyramid, London, 1874, p.79-89 http://www.archive.org/details/ourinheritancein00smytuoft''

Возврат к странице 1864г Чарльз Пьяцци Смит. «Наши исследования Большой Пирамиды» (отрывок).